О чем я буду писать на этот раз? Да много бы о чем можно было. Но солнечным утром практически бессмысленно писать о дождях или тумане, равно как и о холодной зиме или поздней осени. Сказать, что все это лирика, и если можешь, то писать можно хоть что и хоть когда. Почему бы и не сказать так. Но привычка вспоминать самое светлое в такие моменты все равно сильней. А это явно не дожди и не промозглая осень.
читать дальшеДумаю, мне простительны такие отступления. По крайней мере до той степени, пока сам себе их прощаешь. А поговорить хотелось о домах. Не отвлеченно, конечно. О вполне конкретных домах. Хотя вопрос места, которое называешь домом, тоже интересен мне. Наверное, я виноват в том, что тот дом, который призван был выполнять роль моего, был почти забыт и смещен с должности. Там все время было пыльно. Смешно, но это самое первое слово, которое само выскакивает вместе с образом того дома. Пустяк же, ведь пыль можно вытереть и все. На самом деле мне и сейчас кажется, что все обстояло куда сложней. Логика говорила, что смысла ее вытирать нет. Все равно она сядет снова. А вопрос, увидит ли кто-то мою работу, не возникал вовсе. Тем более, что времени, что я проводил там, едва ли хватило бы на полноценную уборку. Учитывая, что со своей стороны я всячески старался его сократить еще больше.
А вот за возможность помочь с уборкой в их доме я отдал бы многое. Потому что тот дом не был безжизненным. Он был похож на них обеих. В доски его пола вплелись их шаги так крепко, что даже если сидеть тихо, можно было слушать, как они повторяют их звук. Окна умели смотреть с лукавым прищуром. А стены так же точно внимательно слушали и никогда не перебивали. Ну, а если чашку поставить на стол не слишком бережно, то она непременно звякнет, как будто тихонько рассмеется твоей неловкости.

Отвлекся. На запах кофе, когда залез в шкафчик, а вместе с ним на газету и еще на кучу мелочей, о которых внезапно вспомнил. Провозился и солнце уже ушло из комнаты, не оставив на память даже блика на ободке стакана с карандашами. А ведь начинал писать о важном. Зато цепочка мыслей потянулась от блокнотного листа следом за мной. Пока я ходил туда-сюда, оплела всю комнату: стулья, шторы и кружку вот с остатками кофе на дне. И вспомнилось совсем уж забытое. Что любимым местом в их доме всегда была кухня. Сказка, которую придумал сам для себя тогда, зимним вечером. О том, что в волшебном доме живут странные жители. У них всегда одно имя. Девочка вырастает и много-много позже становится точь-в-точь как бабушка. И тогда в доме снова появляется девочка. С тем же именем. И все повторяется сначала. Так все и происходит и никогда не нарушается. Похоже на перерождение феникса, только тот был один, а их – двое. Откуда взялось все это? Скорее всего, от осознания, что в доме, где живут они, во что бы то ни стало должна жить магия. Что это за вид магии, я понял, повзрослев, но от этого она не стала для меня менее удивительной, если даже мальчишке она кружила голову.
Надо ли рассказывать, что позже я искал ее, ту самую магию. И писать ли о результатах. Ее отголоски попадались мне, стоит заметить. Но та древняя, как сама эта земля, сильная и от того порой опасная, не нашлась. Как и тот, кто бы точно так же умел владеть этой силой, держать всю ее на кончике пальца и управлять ей движением ресниц.
Возможно, если придуманная мной сказка была верна, я еще успею застать очередную девочку в их доме, которая тоже будет играть с этим волшебством, будто это ее безобидный ручной зверек.